Какими правилами следует руководствоваться при помещении недееспособного гражданина в психоневрологический интернат?

Федеральным законом от 6 апреля 2011 г. № 67-ФЗ изменен порядок помещения недееспособных граждан  в психоневрологические учреждения для социального обеспечения, предусмотренный ст.41 Закона о психиатрической помощи, хотя данная норма и не была предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ в Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобе Штукатурова.

Для таких граждан основанием для помещения в психоневрологический интернат (ПНИ) прежде служило решение органа опеки и попечительства, принятое на основании заключения врачебной комиссии с участием врача-психиатра. Личного заявления или иным образом выраженного согласия недееспособного гражданина не требовалось. О согласии (просьбе) опекуна в этой норме не упоминалось.

Согласно новой редакции ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи основаниями для помещения недееспособного лица в ПНИ является его личное заявление и заключение врачебной комиссии с участием врача-психиатра. Если же недееспособный «по своему состоянию не способен подать личное заявление», сохраняется прежний порядок – решение о помещении принимает орган опеки на основании заключения врачебной комиссии. Заключение должно содержать сведения о наличии у лица психического расстройства, лишающего его возможности находиться в неспециализированном учреждении для социального обеспечения.

Данная норма, однако, и в концептуальном, и в юридико-техническом отношении осталась законодателем недоработанной.

Во-первых, в ней по-прежнему не предусмотрены показания для помещения в ПНИ (неспособность к самообслуживанию и др.) и критерии, которыми должны руководствоваться органы опеки и врачебные комиссии при принятии решения о фактически принудительном помещении лица в такое учреждение, если он, якобы, не способен сам подать заявление, что не позволяет осуществлять должный контроль за законностью и обоснованностью помещения в ПНИ лица в статусе недееспособного.

Во-вторых, не обеспечивает законность помещения недееспособного в ПНИ также и то обстоятельство, что свое решение орган опеки основывает лишь на одном документе – медицинском заключении. Такое ограничение не позволяет избежать произвольного вмешательства в право гражданина на свободу и личную неприкосновенность.

В-третьих, возражение недееспособного лица против его помещения в ПНИ и соответственно нежелание подавать нужное заявление могут быть легко интерпретированы как «неспособность» подать такое заявление при том, что определенность в вопросе о том, кто устанавливает эту «неспособность» отсутствует.

В-четвертых, в ст.41 Закона по-прежнему умалчивается о том, необходимо ли выяснение мнения опекуна недееспособного (если таковой имеется) о помещении его подопечного в ПНИ.

В-пятых, данная новелла носит половинчатый характер. Закрепив за недееспособным право на принятие решения о помещении в ПНИ и оговорив соответственно возможность принудительного водворения недееспособного в интернат, законодатель не установил судебный контроль за обоснованностью выносимого органом опеки решения, т.е. судебной процедуры, в известной мере аналогичной судебной процедуре недобровольной госпитализации недееспособного в психиатрический стационар, о которой говорилось выше.

Данный пробел, возникший вследствие просчета законодателя, был восполнен предпринятыми задолго до принятия Федерального закона от 6 апреля 2011 г. № 67-ФЗ усилиями специалистов юридической службы Независимой психиатрической ассоциации России  по оспариванию конституционности положения ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи как раз в той мере, в какой данное положение предполагает помещение недееспособного лица в ПНИ без судебного решения, принимаемого по результатам проверки обоснованности фактически принудительного (по решению органа опеки) помещения в такое учреждение. Юристы НПА России  пришли к убеждению, что правовая позиция Конституционного Суда РФ, изложенная в Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобе Штукатурова, вполне применима и к порядку помещения недееспособных граждан в ПНИ.

В целях установления данного факта и введения судебного контроля за недобровольным помещением недееспособных граждан в ПНИ в августе 2010 г. автором настоящего пособия была подана жалоба в Конституционный Суд РФ от имени недееспособного Ибрагимова А.И., оказавшегося в весьма типичной ситуации. 

Решением Бижбулякского районного суда Республики Башкортостан от 22 мая 2008 г. А.И. Ибрагимов по заявлению своей матери был признан недееспособным. В судебное заседание он не вызывался, и дело рассматривалось в его отсутствие на том основании, что он находился в тот момент на лечении в психиатрической больнице и, якобы, согласно инструкции не мог быть отпущен из отделения. Копия решения суда ему не направлялась. Прямо из больницы против его воли он был помещен на постоянное жительство в Нефтекамский ПНИ. О принятом решении суда о признании его недееспособным он узнал через полтора года, т.е. уже после поступления в интернат. Опекун ему не назначался, его мать отказалась забирать его из больницы, не захотев проживать с ним в квартире. Обязанности опекуна были возложены на ПНИ. Ибрагимов многократно обращался к руководству интерната с требованием выписать его из ПНИ, т.к. он не давал согласия в нем находиться. Однако каждый раз получал отказ со ссылкой на то, что он недееспособный и его согласия ни на помещение, ни на пребывание в ПНИ по закону не требуется, что он не вправе также обжаловать решение органа опеки, обратившись в суд, и может находиться в ПНИ пожизненно. В личном деле Ибрагимова вместо положенного по закону решения органа опеки имелось лишь ходатайство о постановке его на очередь в интернат, а заключение врачебной комиссии заменяла справка КЭК со ссылкой на ст.41 Закона о психиатрической помощи. ]

В жалобе, поданной в Конституционный Суд РФ, было указано, что положение ч.1 ст.41 Закона, по мнению заявителя, противоречит ст.22 и 46 Конституции РФ, в соответствии с которыми каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность, ограничение свободы допускается только по решению суда; до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов; каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Положение ч.1 ст.41 Закона создает ситуацию, когда содержание в ПНИ недееспособного лица возможно в течение неопределенного периода времени, поскольку закон не требует вынесения судебного решения не только о таком помещении, но и о продлении срока содержания недееспособного в таком учреждении, а само лицо в силу абзаца третьего ст.222 ГПК РФ не имеет права обратиться в суд для оспаривания решения органа опеки или ПНИ.

Внимание Конституционного Суда  было обращено также на отсутствие в законе учета правовых последствий, которые влечет за собой помещение в интернат. Такими последствиями, затрагивающими права недееспособного, являются, в частности, переход учреждению опекунских полномочий без учета желания недееспособного (абзац второй п.1 ст.39 ГК РФ); утрата недееспособным лицом по истечении 6 месяцев пребывания в стационарном учреждении социального обслуживания права на жилое помещение, в котором он проживал один по договору социального найма до помещения в интернат (ч.11 ст.17 Федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации»).

Жалоба содержала требование к Конституционному Суду признать применимыми к данному делу правовые позиции, сформулированные Конституционным Судом в Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобе Штукатурова, и признать указанное положение ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи не соответствующим Конституции РФ.

Однако признавать норму не соответствующей Конституции РФ не потребовалось. Конституционный Суд согласился с представленной нами аргументацией и в своем Определении от 19 января 2011 г. № 114-О-П по жалобе Ибрагимова А.И. указал, что правовые позиции и выводы Конституционного Суда, сформулированные им в Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П и Определении от 5 марта 2009 г. № 544-О-П о недопустимости недобровольной госпитализации граждан в психиатрический стационар без надлежащего судебного контроля применимы и в отношении порядка и процедуры помещения недееспособных граждан в специализированные (психоневрологические) учреждения для социального обеспечения. Иное вопреки требованиям статей 19 (ч.1 и 2), 22, 46 (ч.1 и 2) и 55 (ч.3) Конституции РФ приводило бы к несоразмерному ограничению прав указанных лиц, в т.ч. права на свободу и личную неприкосновенность, а также права на судебную защиту.

Право каждого на судебную защиту, как указывается в Определении Конституционного Суда, носит универсальный характер, выступает процессуальной гарантией в отношении всех других конституционных прав и свобод и не подлежит ограничению. Предоставляемая недееспособному лицу судебная защита должна быть справедливой, полной и эффективной, включая обеспечение ему права на получение квалифицированной юридической помощи (ст.48 Конституции РФ). При этом то обстоятельство, что помещение недееспособного в ПНИ производится по решению органа опеки даже с учетом возможности принятия такого решения в коллегиальном порядке не может, по мнению Конституционного Суда, компенсировать судебного контроля, поскольку только суд по итогам объективного и всестороннего рассмотрения дела вправе принимать решения об ограничении прав личности, имеющих конституционный характер.

Конституционный Суд определил, что оспариваемое положение ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи  – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования и с учетом выраженных ранее правовых позиций Конституционного Суда  – не предполагает помещение недееспособного лица в психоневрологическое учреждение для социального обеспечения на основании решения органа опеки, принятого по заключению врачебной комиссии, без проверки обоснованности такого решения в надлежащем судебном порядке.

Конституционно-правовой смысл указанного законоположения, выявленный Конституционным Судом РФ, является общеобязательным и исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

Федеральному законодателю поручено установить процедуру судебной проверки необходимости и обоснованности помещения недееспособных лиц в ПНИ.

Таким образом, помещение в ПНИ недееспособного лица, который «по своему состоянию не способен подать личное заявление», на основании ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи (в ред. Федерального закона от 6 апреля 2011 г. № 67-ФЗ) и с учетом правовой позиции Конституционного Суда РФ, сформулированной в Определении от 19 января 2011 г. № 114-О-П, может осуществляться только на основании судебного решения, вынесенного по результатам справедливого судебного разбирательства.

По нашему мнению, изложенному в дополнительных разъяснениях по запросу Конституционного Суда, вопрос о принудительном помещении недееспособного лица в ПНИ должен решаться судом до помещения лица в интернат (в отличие от недобровольной госпитализации недееспособного в психиатрический стационар) по заявлению (представлению) органа опеки и попечительства, к которому должны прилагаться заключение врачебной комиссии (а не справка КЭК) и мотивированное решение (а не ходатайство о постановке на очередь в ПНИ) органа опеки с обоснованием необходимости пребывания (временного, постоянного) недееспособного лица в условиях специализированного интерната с указанием обстоятельств, свидетельствующих о неспособности лица по своему состоянию выразить свое отношение к помещению в ПНИ.

Опекун недееспособного лица, психиатрическое лечебное учреждение в этом случае будут вправе инициировать перед органом опеки вопрос о помещении недееспособного в ПНИ. Непосредственным инициатором (не только заявителем) обращения в суд может быть и сам орган опеки.

Судебный контроль за обоснованностью пребывания недееспособного лица в интернате следовало бы осуществлять по истечении первых 6 месяцев с момента его помещения (на этот срок в интернатах обычно оформляется временное проживание). В дальнейшем решение о продлении пребывания недееспособного в интернате может приниматься судом ежегодно с учетом положений ч.3 ст.43 Закона о психиатрической помощи, в соответствии с которыми администрация ПНИ обязана не реже 1 раза в год проводить освидетельствования лиц, проживающих в нем, врачебной комиссией с участием врача-психиатра с целью решения вопроса об их дальнейшем содержании в этом учреждении, а также о возможности пересмотра решений об их недееспособности. Заявление в суд о продлении срока пребывания недееспособного в ПНИ должно исходить от органа опеки, осуществляющего надзор за деятельностью интерната, под опекой которого находится недееспособный.

В жалобе в Конституционный Суд от имени Ибрагимова были представлены также доводы, позволяющие ставить под сомнение и конституционность ст.9 и 15 Федерального закона «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» в части регулирования порядка принудительного помещения недееспособных граждан в учреждения социального обслуживания. Эти нормы не требуют судебной процедуры помещения недееспособных лиц в ПНИ при наличии согласия на такое помещение их законных представителей. Однако, поскольку к Ибрагимову данные нормы не применялись, оспаривание их конституционности в рамках данного дела нами не проводилось.

Вместе с тем, исходя из понимания общих положений и выводов Конституционного Суда, сформулированных в Определении от 19 января 2011 г. № 114-О-П по жалобе Ибрагимова, можем, взяв на себя смелость, предположить, что правовая позиция Конституционного Суда, изложенная им в Постановлении от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобе Штукатурова, применима не только к положениям ч.1 ст.41 Закона о психиатрической помощи, но и к положениям ст.9 и 15 Федерального закона «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» и, возможно, к другим законодательным нормам, предусматривающим ограничения конституционных прав недееспособных граждан без судебной процедуры.

Из этого может следовать, в частности, что помещение недееспособного лица в ПНИ на основании ст.9 и 15 указанного выше федерального закона не должно уже с момента провозглашения Постановления Конституционного Суда от 27 февраля 2009 г. № 4-П (т.е. без принятия специальных на этот счет решений Конституционного Суда) производиться без судебной процедуры, из чего и должна на сегодня исходить правоприменительная практика. Перед законодателем, следовательно, предстает расширенный фронт работ.